Первый период психологической деятельности Жане был связан с разработкой концепции низших форм психической деятельности. Наряду со свойственными эпохе чертами (проблематика, объект, метод исследования), в этих первых работах Жане новаторски прозвучало стремление изучать феномены подсознательного как собственно психические процессы, не сводимые к физиологическим, не лишенные сознания; невозможность объяснить психическую деятельность лишь механизмом ассоциации; введение новых терапевтических приемов и представлений о психических заболеваниях.

П. Жане считают автором одной из основных концепций динамической психологии [Ellenberger, 1970; Barraud, 1971; R.H. Wozniak, 1999]. Она складывалась под влиянием известных философов, психиатров и психологов, среди которых были Г. Лейбниц, И.Ф. Гербарт, М. де Биран, Моро де Тур, Дж.Х. Джексон, Э. Мах, Т. Рибо (дополнит. коммент. 3) . По словам Г. Элленбергера, идеи Жане столь широко известны, что они часто приписываются другим, а настоящий автор остается незамеченным [Ellenberger, 1970]. Жане начал свою работу, исследуя проблему бессознательного, и, так или иначе, эта тема прошла через все научное творчество ученого. К последней четверти XIX столетия проблема бессознательного существовала во Франции под покровом философского и психиатрического знания; основным методом исследования считался гипноз, все больше требовавший медицинского знания. Лечение души все настоятельней становилось столь же реальной, не мистической проблемой, что и лечение тела. К этому времени различными авторами было установлено, что бессознательное характеризуется особым состояние памяти, интеллектуальных способностей, нейровегетативной системы, чувствительности; может оказывать влияние на сознание [Шерток, 1978]. Были описаны феномены внушения, собран богатый материал по проблеме сомнамбулизма. Но в большинстве случаев материал был представлен лишь описательно, да и сами описания довольно часто выглядели сомнительно. Жане говорил о своем опыте знакомства с подобного рода литературой: «Начав не без трепета изучение толстых фолиантов Mirville’a и теорий о спиритизме Gasparin’a и Chevillard’a, я в конце концов стал испытывать от этого некоторое удовольствие. Можно многое найти в этих исследованиях, которые написаны с большим жаром и энтузиазмом: то читаешь забавные истории о добром Benezet’e и его столике, который прерывает свою беседу, чтобы погнаться за бабочкой; то – историю о злых и неприличных духах, которые прячутся за стульями и кусают людей … есть там и очень тонкие и интересные наблюдения, которые далеко не бесполезны для современных читателей» [Жане, 1913, с. 356].

Еще преподавая философию в лицее в Гавре, Жане увлекся изучением гипнотических состояний, и в 1889 году в Сорбонне защитил диссертацию по философии под названием «Психический автоматизм. Экспериментальное исследование низших форм психической деятельности человека», которая сразу стала классической работой в психологии. Жане стремился выявить механизмы функционирования психического в тех низших формах, когда сознание рудиментарно. Исследование проблемы подсознательного велось Жане, в первую очередь, исходя из запросов клинической практики. «”Подсознательное”, как мы его определили в работах 1886-1889, рождается в научном исследовании случаев истерии» [Janet, 1909, с. 57]. Область подсознательного выражает себя, по Жане, психическими автоматизмами . Автоматизм действия не предполагает, однако, его бессознательности. «Состояние автоматизма является сознательным, хотя субъект и не обладает нормальным сознанием и способностью мыслить» [Жане, 1913, с.33]. Под влиянием Лейбница, Бирана Жане пришел к выводу, что сознание может существовать и без разумения, «идея «я» не всегда присоединяется к тем ощущениям, которые мы испытываем» [там же, с. 41], поэтому «у субъекта во время каталепсии и других аналогичных состояний можно предполагать наличность аффективного сознания» [там же, с. 42]. Жане подробно исследовал градации рудиментарного сознания. Он также стремился отделить автоматические действия от механических перемещений неодушевленных объектов и считал, что даже в такой своей примитивной форме они все же определяются психологическими факторами, а не законами протяженной субстанции. Жане увидел, что изучаемые им «низшие формы психической деятельности» могут принимать очень сложные формы.

Жане описал и проанализировал три группы психических автоматизмов: явления каталепсии, сомнамбулизма и состояния внушения. Для этой последовательности характерно все большее усложнение психических процессов; они предстают как бы стадиями развития, пробуждения психической жизни. Эти стадии можно также представить как иерархически организованные пласты, накладывающиеся друг на друга [Valsiner, Veer, 2000, с.72]. Наиболее простой формой автоматизма является каталепсия. Жане выделяет четыре основных ее признака: продолжение и сохранение всех изменений, которые можно вызвать в каталептическом состоянии; подражание и повторение (если встать напротив субъекта по направлению его взгляда и сделать какое-нибудь движение, то субъект будет подражать, как в зеркале); выразительное распространение (лицо и все тело может принимать положение, гармонирующее с положением одного из членов); ассоциативная связь между различными состояниями. Приведем фрагмент описания каталептического состояния: «Я складывал руки Леонии как бы для молитвы, и все лицо ее выражает экстаз. Оставляю ее в этом положении, так как хочу знать, сколько времени сохранится это выражение. Вскоре она встает со стула и очень медленно делает вперед два шага, становится на колени все с той же странной медлительностью и наклоняется вперед со склоненной головой и устремленными вверх глазами в чудной экстатической позе. Останется ли она в этой законченной позе, сохранив каталептическую неподвижность? Нет, она вновь поднимается без моего прикосновения, еще больше наклоняет голову вперед и, приложив к губам сложенные руки, делает вперед еще пять или шесть шагов – еще медленнее, чем раньше. Что такое делается? Теперь она делает глубокий поклон, еще раз становится на колено и поднимает немного голову с полузакрытыми глазами и приоткрытым ртом. Теперь понятно, что она готовится к причастию. В самом деле, после причастия она встает, кланяется и с низко наклоненной головой возвращается на прежнее место, где опять опускается на колено. Вся эта сцена, продолжаясь четверть часа, прерывается с окончанием каталептического припадка. [Жане, 1913, с. 18-19]. Действия каталептика неизменны, ригидны, «математически одни и те же». Он не может говорить и не понимает слов, хотя и обнаруживает способность к эхолалии. Каталептик действует, исходя из своих склонностей, состояния, захватывающего его всего, поэтому он мало податлив направляющим действиям экспериментатора, если многоступенчатое действие уже начато (следующую операцию можно предугадать, но трудно изменить) («Можно думать, что она [Леония] повинуется данному мною приказанию; в действительности же я не приказывал и даже не предвидел того, что она сделает, и в первый раз был этим крайне поражен» [там же, с. 33]). Несмотря на всю механистичность и ригидность этих действий, нельзя говорить об отсутствии сознания в отношении их. «Когда мы знаем, что какое-нибудь сложное явление, как, например, гневные движения или молитвенные позы, всегда сопровождаются у нас совокупностью эмоций и сознательных мыслей, то мы не в праве предполагать, что те же самые движения во время каталепсии совершаются без руководства какого-либо объединяющего сознания. Акты, совершаемые во время каталепсии, обусловливаются психическими процессами» [там же, с. 29].

Сомнамбулизм является более сложным, более активным состоянием. Сомнамбул может приспособить действия к обстоятельствам. Критерий памяти является, по Жане, одним из основных в описании этого феномена и проявляется, в частности, в полном забвении наяву того, что происходило во время сомнамбулизма. Это связывалось Жане с изменением состояния общей чувствительности. Работая с истерическими больными, Жане различал первый сомнамбулизм (первоначальное изменение состояния чувствительности) и последний (полное восстановление чувствительности), что привело его к вопросу о том, является ли сомнамбулизм лишь сужением психики. Психическая жизнь в состоянии сомнамбулизма может оказываться более сложной по сравнению с обычной жизнью истерического больного, поскольку вновь возвращаются многие потерянные для нормального состояния больного слои опыта. “Сомнамбулизм … меняется сам под влиянием изменений в общем состоянии чувствительности» [там же, с. 108]; амнезия истерика проистекает из анестезии. В связи с периодическими самопроизвольными изменениями состояния общей чувствительности, а, следовательно, и доступных в каждый конкретный момент образов, изменяется и память человека. Довольно часто Жане наблюдал у сомнамбул возвращение к самым ранним годам жизни, изменение ведущей модальности. Объясняя эти факты, Жане основывается опять же на гипотезе об общей чувствительности. Истерический больной может наяву принадлежать к зрительному типу, а в глубоком сомнамбулическом состоянии вновь опираться в основном на мышечное чувство, доминировавшее в детстве, что приводит и к возвращению соответствующих воспоминаний. Сомнамбулизм меняет доминирующие образы, «он выявляет некоторые специальные образы и делает из них новый центр, вокруг которого мысли группируются в ином порядке» [там же, с. 11]. Эти группировки могут быть очень прочными и образовывать собственную идею «я».

Внушение – автоматизм, возникающий под влиянием слов или восприятий; характеризуется повиновением некоторому влиянию без осознания этого. Как и первые две рассмотренные формы, внушение базируется на уже сформировавшихся механизмах сознания. У внушаемых не хватает памяти для двух идей или чувств одновременно. Идея завладевает сознанием человека, и он не помнит, не воспринимает ни одной другой идеи. “Когда Blanche видит слона, о котором я ей говорю, она забывает, что мы сидим у меня в кабинете, что входная дверь не достаточно велика, что есть еще лестница и коридор, где слон не может пройти и т.д. Когда я говорю Розе, что мы поднимаемся на самый верх Эйфелевой башни, она забывает, что башня еще не окончена, как она сама это только что сказала» [там же, с. 177]. Человек с нормальной чувствительностью способен, находясь в большом обществе, следить за разговором и в то же время слышать вопрос, с которым обращался к нему сидящий сзади. Пациенты Жане были неспособны к этому. Если они разговаривали с одним человеком, то они уже не слышали и не видели других (феномен cocktail-party К. Черри не работает). «У Люси была странная привычка: как только она переставала разговаривать с человеком, она не могла уже больше слышать его. Можно, став сзади нее, звать ее и кричать ей на ухо разные ругательства – она не обернется... Эта анестезия … обусловливается состоянием естественной и постоянной рассеянности, мешающей воспринимать разнообразие происходящего. Рассеянность имеет своей причиной сужение поля сознания, уменьшение количества образов, которые могут одновременно содержаться в сознании, оно оказывается подобным заполненному сосуду, который уже не может вместить более ни капли» [там же, с. 185].

Кроме полных, Жане выделял частичные автоматизмы, протекающие на фоне наличия нормального сознания в отношении других процессов. Частичные автоматизмы могут сосуществовать практически с любыми состояниями сознания, даже с каталепсией. «Леония может грозить кому-то правой рукой, сложенной в кулак, в то время как ее левая рука остается сложенной как бы для молитвы; причем каждое из этих движений вызывает на соответствующей части лица соответствующее ему выражение» [там же, с. 222]. У субъектов со слабой способностью психического синтеза явления частичного автоматизма имеют своей причиной временную рассеянность, которая способствует расщеплению поля сознания на две части, одна из которых функционирует автоматически. «Леония, отличающаяся особенной рассеянностью, в обычном состоянии не поддается внушению. Если я обращаюсь прямо к ней и приказываю ей сделать какое-нибудь движение, она удивляется, спорит и не повинуется мне. Но, когда она занята разговором с другими, мне удается, стоя сзади нее, говорить так тихо, что она не оборачивается: она не слышит меня и между тем исполняет мои приказания, не подозревая об этом» [там же, с.225]. Действия, внушенные таким образом, не осознавались и не запоминались ею.

Таким образом, автоматические акты, по Жане, представляют собой самопроизвольные, развивающиеся по строго определенным законам действия, недоступные нормальному сознанию индивида. Главными объяснительными факторами Жане выделял анестезию и рассеянность, которая в свою очередь наступает под влиянием сужения поля сознания, возникающего в связи с ослаблением синтетической деятельности, психической слабостью. Автоматизмы могут быть различны по степени совершенства, являясь как выразителями простых ощущений и изолированных образов (как это происходит при каталепсии), так и более сложных и изменчивых восприятий. Следующими по сложности психическими образованиями являются процессы суждения или идеи об отношениях, которые обусловливаются волевыми актами. Но между волевыми и автоматическими действиями существуют колоссальные различия: волевое действие руководствуется идеей целесообразности, необходимости, автоматическое – появлением в сознании некоторого образа; волевое усилие заключается именно в этой систематизации образов и воспоминаний, которые впоследствии всплывают авто¬матически; волевое усилие направлено на создание и поддержание единства, целостности личности. Из-за слабой синтетической способности в психике не складывается даже элементарных синтезов, образующих личное восприятие. Автоматическая деятельность изменчива, волевое решение может обусловливать деятельность в течение значительного промежутка времени. Волевое действие индивидуально и неповторимо, автоматическое – безлично. Автоматизм оказывается в некотором смысле проблемой личной воли (в этом чувствуется влияние Бирана и его представлений о свободном волевом усилии как основе сознания) (дополнит. комментарий 4).

Автоматизмы, по мнению Жане, не создают новых ощущений, новых синтезов, но апеллируют к уже сложившимся . Они покоятся на том, что уже наработано в психике больного. Однако автоматический характер действия не означает его неразумности. Автоматизм может быть разной степени сложности и охватывать не только простые движения, но и сложные умственные навыки. Так, в случае внушенных действий субъект может бессознательно проводить очень сложные мыслительные операции. Рассмотрев отсроченные внушения (выполнение конкретного действия через определенное количество дней), Жане сделал вывод, что «сомнамбулы могут считать дни и часы до момента выполнения внушения, хотя о самом внушении у них не сохраняется никакого воспоминания. Вне их сознания каким-то неизвестным образом сохраняется воспоминание, бдит постоянно напряженное внимание и проявляется какое-то разумное начало, которое способно считать дни, подобно тому, как оно может производить арифметические вычисления» [Жане, 1913, с. 248] . Не сложность или простота выполняемого действия является критерием его автоматического характера. Автоматические действия «происходят от самого субъекта и в то же время настолько регулярны, что не может быть и речи о свободной воле как причине данного действия» [там же, с. 1-2]. Автоматизмы в чем-то подобны Петрушке В. Нижинского, где механистичность сочетается с раздирающими человека страстями .

Жане подчеркивал, что психический автоматизм существует не только в патологии, но и в норме. Мягкие формы диссоциированности встречаются у всех людей. Многие процессы проходят полуавтоматически. Например, в деятельности, не требующей особой сосредоточенности, голова часто занята посторонними мыслями. Но в случаях патологии автоматизмы выступают особенно отчетливо: «Богатый и бедный одинаково имеют в своем распоряжении хлеб и воду, но у первого, кроме того, есть еще кое-что другое; здоровый человек обладает автоматическими способностями больного, но у него имеются и другие высшие способности» [там же, с. 428]. Жане отмечал, что вне личного восприятия протекают физиологические функции; явления рассеянности, привычки, страсти, инстинкта, также развиваются автоматически. О рассеянности можно говорить, когда «человек не видит или не слышит того, что должен был бы видеть или слышать; либо, когда он бессознательно совершает действия, которых не сделал бы, если бы сознавал их» [там же, с. 430]. Рассеянность может иметь своей причиной усталость, истощенность, чрезвычайное напряжение. Инстинкты нельзя считать чисто механическими актами, но им и не припишешь разумное, волевое начало. Инстинктивный акт, подобно внушенным действиям, совершается под влиянием восприятий. Автоматизмы обнаруживают себя и в привычке и памяти. «Наши воспоминанья и привычки вызывают ряд действий, которые мы скорее констатируем, чем сознательно производим. Сознательность этих явлений не уничтожена, ибо мы можем вновь начать сознавать все, что хранится в нашей памяти или что мы совершаем по привычке; эти процессы лишь оставлены нами без внимания как бы потому, что они могут протекать без ущерба, будучи предоставлены сами себе!» [там же, с. 431]. «Ощущения, которые предоставлены нами памяти и привычке, бы¬вают иногда даже яснее сознательных мыслей; так, напр., чтобы вспомнить, как пишется какое-нибудь слово, мы часто даем руке писать автоматически» [там же]. Другое проявление автоматизма в норме – страсть, напоминающая внушенные и импульсивные акты и увлекающая человека против его воли. «Всякий знает, что страсть не подчиняется человеческой воле: недостаточно захотеть, чтобы полюбить. Наоборот, волевое усилие, рассуждения и анализ вместо того, чтобы вызывать непреодолимую и слепую любовь, неизбежно удаляют нас от нее и порождают совершенно противоположные чувства. Напрасно мы будем сознательно возбуждать в себе чувство ревности и считать эту страсть полезной или необходимой – испытать ее мы не сможем» [там же, с. 433]. Эти представления Жане созвучны мыслям М.К. Мамардашвили: “Какова же динамика страстей? Мы не можем вызвать состояние страсти произвольно, а находясь в нем, мы не можем лишь ждать, когда оно пройдет, если мешает чему-то другому, или растворять страсть» [Мамардашвили, 1993, с. 333].

Диссертация «Психический автоматизм» была хорошо встречена как медиками и учеными-позитивистами, так и спиритуалистами. Для медиков она была экспериментальным исследованием проблемы множественной личности; для философов разрабатываемое Жане понятие подсознательной психической деятельности представляло точку соприкосновения старой и новой психологии [Carroy, 2000]. Представленная к защите на философском отделении, выполненная патологическим методом на материале клинической выборки, это была психологическая работа по выделенным в ней механизмам психики. Брукс подчеркивает две ее неотъемлемые характеристики, которые сразу поставили работу в ряд ведущих в психологии: анти-ассоцианизм и анти-редукционизм [Brooks, 1993]. Законы психического не сводимы к ассоциациям (синтетическая деятельность не сводится к ассоциативной), а наше понимание подсознательного – к апелляции к биологическим механизмам. Автоматизмы – феномены психического, и изучение их – дело психологии, которое не должно быть отдано какой-либо другой науке.

Дальнейшая эволюция представления о подсознательном у Жане, связана с понятием «фиксированной идеи» (примерно с 1891). Еще Ж.-М. Шарко вслед за Б.К. Броуди и Р. Рейнольдсом говорил о фиксированных идеях у истеричных больных и прослеживал их начало в эмоциональном потрясении, обусловливающем изменение психического состояния. Жане придавал фиксированным идеям особое значение и определял их как спонтанно развивающиеся идеи, которые постепенно завладевают сознанием человека. Сюда относятся не только навязчивые идеи, но и устойчивые эмоциональные состояния, неизменные на протяжении длительного временного периода. Как и автоматизмы, они могут быть частичными или полными. В 1892 году в диссертации, посвященной психическому состоянию истерических больных, он описывал истерию, обращаясь к гипотезе о фиксированных идеях . Их причиной могут быть события жизни человека, вызывающими сильную эмоцию. Психическая работа, совершаемая в связи с этими событиями, поглощает все силы и может приводить к ослаблению, снижению функции психического синтеза. Развивается фиксированная идея, поддерживающая вызванные травмой симптомы, согласно собственным представлениям об особенностях травмы (дополн. коммент. 5). Фиксированные идеи истериков большей частью бессознательны. Истерическая амнезия развивается в связи с тем, что фиксированная идеи занимает главенствующее положение в психике человека, она захватывает и без того ограниченное поле сознания. Сила фиксированных идей зависит от степени изолированности их положения в психике человека. Не человек оказывается «хозяином» идеи, но идея повелевает человеком. Болезненная симптоматика, серьезные эмоциональные нарушения часто не появляются в самый момент вызвавшего их события. Пока обстоятельства складываются благоприятно, фиксированные идеи могут находиться в латентном состоянии, но они немилосердно вторгаются тогда, когда сопротивляемость человека снижается. Развитие фиксированных идей может приводить к феномену диссоциированности, образованию новой личности . Еще парижская школа тесно связывала гипнотизм, истерию и диссоциированность. Жане же даже определял истерию как форму психической дезинтеграции. Истерические больные не способны к синтезу многообразия явлений, переживаемых ими. «Частичная система мыслей эмансипируется, делается независимой и развивается сама собой, за свой собственный счет. В результате этого такая система развивается слишком пышно, а с другой стороны в общем сознании получается пробел, амнезия или бессознательность по отношению к этой идее» [Жане, 1911, с.25]. Для истеричных свойственно сужение сознания («психическая слабость, состоящая в уменьшении числа психологических явлений, могущих одновременно быть соединенными в одном и том же личном сознании» [там же, с.270]), идущее параллельно с диссоциацией сознания: что не попадает в поле личностного восприятия, собирается в новой форме – второй личности.

Большинство пациентов, описанных в «Психическом автоматизме», страдали истерией, истерии же была посвящена диссертация Жане по медицине (1893). Он детально описал анестезии, амнезии, абулии, расстройства движения, изменения характера, которые считал психическими стигматами (стигмата истерии, с точки зрения Жане, – конституирующие симптомы болезни, столь же стойкие и продолжительные, как и сама болезнь [Hart, Friedman, 1989]). Наряду со стигматами Жане выделял случайные, побочные острые, проходящие симптомы, проявляющиеся периодически и переживающиеся больными как болезненные. Они могут быть поняты как репрезентации травмы [там же]. Истерия определялась им в этот период как следствие распада психической целостности, проявляющейся, с одной стороны, в снижении синтетической функции, а с другой, в сохранении прошлых событий, воспроизводящихся в гипертрофированной форме.

В 1907 была опубликована его работа «Основные симптомы истерии» (на основе 15 лекций, прочитанных Жане в Гарварде в 1906), где он снова вернулся к осмыслению этого заболевания. Жане разделял собственно истерические и общие стигматы заболевания. К собственно истерическим им относились внушаемость (полное и чрезмерное развитие какой-либо идеи, происходящее независимо от воли, восприятия или сознания пациента); рассеянность (в случае истерика это не невнимательность, но активное подавление не относящегося к актуальной области восприятия; так, истерическая анестезия основывается на неосознаваемом решении не чувствовать стимуляции некоторых частей организма); переход симптома (тенденция замещать одни симптомы другими: только терапевт полагает, что излечил паралич левой руки, как у больного оказывается идентичный паралич правой руки). Центральной во всех этих явлениях оставалась объяснительная гипотеза о сужении поля сознания. Кроме трудности синтеза в связи с сужением поля сознания, и тенденции к диссоциации, эмансипации отдельных идей или их систем, истерия стала рассматриваться Жане в этой работе и в качестве особого случая нервной депрессии, вызванной истощением функций мозговой деятельности, которое отражается на более ранимых высших функциях. К общим для широкого круга болезней стигматам относятся дефицитарность воли и чувства, снижение уровня психического функционирования, рост значения низших функций, снижения психической силы.

Терапия истерических пациентов не сводилась к переводу в сознательный план болезненных переживаний, фиксированных идей . В знаменитом случае Жюстины в полной мере представлены сложности и разнообразные приемы работы с фиксированными идеями. Больная, женщина 40 лет, испытывала сильный страх заразиться холерой; ее не оставляли мысли о смерти и болезни; симптомы усиливались с годами. Когда муж привел ее в Сальпетриер (октябрь 1890), приступы, сопровождавшиеся рвотой, криками «Холера придет и заберет меня!», о которых она впоследствии не помнила, продолжались по несколько часов. Жане, рассматривавший фиксированную идею как комплекс, состоящий из зрительного, слухового, обонятельного и других компонентов, вел работу со всей этой системой. Когда пациентка была в гипнотическом состоянии, он пытался разрушить комплекс, внушая, что травмирующее событие происходило не так, как оно запомнилось пациентке. Он постепенно, шаг за шагом работал с ощущениями и образами пациентки (особой стойкостью отличалась зрительная память). Ему удалось добиться исчезновения фиксированной идеи, мучавшей пациентку; приступы прекратились. Возникала опасность, что идея холеры, перейдя в сознание, будет продолжать тревожить пациентку. Но Жане уже на этапе работы с фиксированной идеей удалось лишить ее конкретного наполнения, и теперь она представала исключительно в абстрактной форме. Затем продолжил работу по диссоциации слова, разбиению его на нейтральные элементы, внушая, например, что холера – это имя собственное, которое носил китайский генерал Хо Ле Ра, или прося написать слова, включающие те же слоги. Вскоре и само слово перестало вызывать какие-либо эмоции. Но процесс лечения был отнюдь не закончен: появились другие фиксированные идеи и страхи. Жане предположил, что пациенты, подобные Жюстин, очень слабы; синтетическая деятельность их сознания мала, и новые фиксированные идеи с легкостью захватывают, наполняют их, подобно паразитам. Работа только лишь с бессознательным, с фиксированными идеями не приводит в таких случаях к излечению.

Эффективность, которую может иметь гипнотический метод, работа с бессознательным зависела, с точки зрения Жане, от характера и тяжести случая. Иногда его бывает достаточно. Таков случай Achilles’а (1890-1891гг, опубликован в 1894), молодого человека, изменившего жене во время деловой поездки. По возвращении он очень сожалел о содеянном, перестал разговаривать, потерял аппетит и, в конце концов, пришел к мысли о том, что дьявол овладел его разумом. Прямой гипноз был невозможен, и сначала Жане попытался установить раппорт с дьяволом. «Не каждому выпадает случай поговорить с дьяволом. ... Чтобы заставить дьявола подчиняться мне, я воспользовался его слабой точкой – тщеславием. «Я не поверю в твою силу, пока ты не дашь мне доказательств»» (1898, 387). Дьявол спросил, какие доказательства нужны Жане и тот попросил сделать так, чтобы Achilles поднял руку. Затем Жане продолжал давать задания и в какой-то момент сказал, чтобы Achilles уснул («Дьявол и не знал, какую ловушку я ему приготовил!»). Когда же это произошло, Жане мог начать расспрашивать Achilles. Он выяснил причину страданий и попытался убедить больного, что жена простила его. Эффект был заметен сразу же, и на протяжении восьми лет, в течение которых Жане наблюдал Achilles, рецидивов не было.

Необходимо также укрепление синтетической деятельности сознания. Жане продолжил работу с Жюстин, перейдя к умственному тренингу. Жане просил ее выполнять простые интеллектуальные задания, например, читать газету, объяснять фразы, решать математические примеры. Необходимо было пробудить внимание и усилие. Через два года длительность этих занятий существенно возросла. Состояние Жюстин значительно улучшилось, но не все симптомы исчезли. У нее оставалась потребность во встречах с терапевтом, по крайней мере, раз в месяц. Эту потребность Жане считал столь же опасной, что потребность в наркотическом веществе. Невозможно внушить силу воли и свободу (то, что больше всего нужно для полного излечения человека). Рецидивы, происходившие у Жюстин, также навели Жане на мысль о генетических предпосылках заболевания (и он действительно нашел случай сумасшествия в роду Жюстин). Жане видел, что некоторые болезни имеют более длительную историю, чем те, с кем они случаются.

Работая много лет с невротическими больными, Жане не раз задавался вопросом о причинах неврозов, возможностях их профилактики, об отношениях между терапевтом и пациентом. Ни гипноз как таковой, ни внушение не имеют главенствующего значения для пациента. Больному требуется руководство его поведением, когда пациент оказывается неспособным действовать самостоятельно, принимать решения, адаптироваться к изменяющимся условиям жизни. Быстрое и простое излечение в связи с этим фактором невозможно. Динамика терапевтической работы, о которой говорил Жане, была сходна с практикой, существовавшей уже во времена магнетизеров: работа с пациентом проходит две стадии, на одной из которых пациент находится полностью в руках терапевта, а на второй это влияние должно быть сведено до минимума. Существенные трудности могут быть сопряжены с переходом от первого этапа работы ко второму. Но даже при правильно проведенной терапии нет гарантии полного излечения, поскольку болезнь, даже при всем весе функционального фактора, зависит от генетической предрасположенности. Жане выяснил, что родители многих его пациентов переживали периоды психической нестабильности. И все же предрасположенность к заболеванию не всегда приводит к его проявлению; часто человек вполне успешен в выбранной деятельности и социальной нише. Многое зависит от образа жизни, который ведет человек, от той среды, в которой вращается. Большую роль Жане отводил профилактической работе как на организмическом уровне (занятие спортом, учет энергетического уровня), так и психологическом (приобретение навыков преодоления трудностей, тренировка воли и внимания).

Итак, проблема подсознательного была поставлена в клинических условиях. Жане придерживался мнения о необходимости углубленных психиатрических исследований и отдавал им безусловное предпочтение над метафизическими спекуляциями и в дальнейшем. Он различал бессознательное (связанное с метафизическими исследованиями возможностей человеческого разума, не зависимого от сознания и его условий, которые мы находим в себе) и подсознательное («особенная форма расстройства личности, которая встречается в истерии» [Жане, 1914, с.80]). Жане разработал концепцию автоматических действий, лишенных качества осознанности, но не являющихся бессознательными. Подсознательное представляет собой следствие сужения сознания и имеет проявления, которые можно изучать объективными методами. «По Жане, подсознательное по существу не отличается от сознательных явлений в других людях – мы умозаключаем о его существовании на совершенно таких же основаниях. Если мы разговариваем с больным, рука которого в это время пишет о вещах, ему неизвестных, мы говорим, что письмо сопровождается подсознательной деятельностью на том же основании, на котором мы говорим, что разговор больного сопровождается сознательной деятельностью. Для Жане подсознательное есть действительный факт» [Харт, 1914, с. 118].

Проблема бессознательного ставилась и в другие периоды творчества Жане и в связи с механизмами психического как динамической, экономической системы (например, в случае травматических переживаний), и в системе психологии поведения, где эта особенность определялась положением действия в системе поведения. «В этой новой системе подсознательный акт определяется как акт, оставшийся внутренним среди других действий более высокого уровня; другими словами, действия всех уровней могут быть неосознаваемыми, когда человек совершает действие более высокого уровня» [Ellenberger, 1970]. Рассматривая бессознательные процессы, необходимо исходить из общих закономерностей понимания психического, из связи с действием, его положением в иерархической системе и его особенностями. Бессознательность становится здесь характеристикой действия в системе поведения.

Можно предположить, что понятия сознания и бессознательного у Жане не являются противоположными. В ранних работах Жане рассматривает явления подсознательного как форму расстройства личности. Оно является следствием сужения сознания и, как и сознание, имеет проявления своего функционирования, которые можно изучать объективными методами. В период разработки психологии поведения сознание выступало у Жане как регулятивный механизм, реакция человека на свои собственные действия. Отсутствие этого процесса не является актом бессознательного. Проблема бессознательного ставилась Жане в связи с функционированием психики в целом.

Жане считал, что и явления подсознательного, и явления сознания должны изучаться психологической наукой ее специфическими методами. Это была отнюдь не само собой разумеющаяся позиция. Так, учитель Жане, Т. Рибо, выделял две гипотезы сознания: психологическую и физиологическую. В основе психологической гипотезы «лежит невысказанная мысль, что сознание подобно количеству, которое может бесконечно уменьшаться, не доходя до нуля. Психологическое решение допускает, что если перейти от ясного сознания к периферическому и продолжать спускаться все ниже и ниже к бессознательному, которое проявляет себя моторными реакциями, это простейшее состояние до конца остается по существу тождественным с сознанием, хотя и несравненно беднее по содержанию» [Рибо, 1914, с. 68]. Помимо психологической гипотезы Рибо выделял физиологическую, которой и придерживался, понимая сознание как «лишь спутник нервного состояния» [Рибо, 1881, с. 47]. Жане, несмотря на значение позиции Рибо для него, придерживался психологической гипотезы.

Таким образом, несмотря на то, что известность Жане принесли именно работы по вопросам подсознательного (с клиническими исследованиями в этой области связано в основном и нынешнее возобновление интереса к его работам), проблематика сознания была у Жане не менее важной. Заметим уже относительно «Психического автоматизма», что речь там идет о рудиментарных формах сознания . «Сознание может существовать без всякого суждения, то есть без разумения; человек может ощущать и в то же время не понимать собственных ощущений» [Жане, 1913, с. 36], оно не тождественно осознанию, тесно связанным с наличием у человека идеи «я». «Идея о «я» не всегда присоединяется к тем ощущениям, которые мы испытываем» [Жане, 1913, с. 42]. У субъекта в состоянии каталепсии и других аналогичных состояниях можно предполагать наличность аффективного сознания, сводящегося к ощущениям и образам. «Характерным признаков элементарных образов, свойственных состоянию каталепсии, является то, что они не соединяются в одну психику и не составляют одну личность; это – сознательные образы без сознания о «я» [Жане, 1913, с. 233]. Объяснительным механизмом наблюдаемых состояний каталепсии, сомнамбулизма, внушения является сужение сознания (важный объяснительный принцип истерического расстройства). В отличие от Фрейда, вводившего механизм вытеснения, Жане говорил об ослаблении способности удерживать и использовать информацию, о сужении поля сознания . Бес-сознательность каких-либо процессов связана с их изолированностью. Этим свойством могут обладать не только патологические состояния, но и явления, знакомые каждому человеку, например, сон, образы которого «развиваются отчасти по законам изолированных явлений» [Жане, 1913, с. 114].

Проблема сознания – одна из важных у Жане. Несмотря на критичное отношение к интроспекционизму, Жане заинтересованно относился к его положениям, касающимся поля сознания и внимания, их объема. Он также использовал понятия поля сознания, говорил о динамических характеристиках его изменения (сужение, расширение). Немаловажным свидетельством особой роли проблемы сознания в практике и научных трудах Жане является то, что работа с пациентами, обнаруживающими явные, казалось бы, проблемы бессознательного, велась не только гипнотическим методом, (методом работы с бессознательным), но и прибегая к средствам укрепления сознания, усиления его интеграционной, синтетической силы. Без этого лечение недолговечно: достаточно быстро другая идея завладеет человеком, и он не сможет с ней справиться. Тонкость и трудность терапевтического процесса, по Жане, состоит в том, что именно то, в чем больной больше всего нуждается – жизнь в конкретных изменяющихся условиях социальной среды, требующей принятия решений, стойкости, работы воли – невозможно просто внушить пациенту.

Итак, первый период психологической деятельности Жане был связан с разработкой концепции низших форм психической деятельности. Наряду со свойственными эпохе чертами (проблематика, объект, метод исследования), в этих первых работах Жане новаторски прозвучало стремление изучать феномены подсознательного как собственно психические процессы, не сводимые к физиологическим, не лишенные сознания; невозможность объяснить психическую деятельность лишь механизмом ассоциации; введение новых терапевтических приемов и представлений о психических заболеваниях